– Не смей более произносить передо мной ее имя! – выкрикнул Катон. – Никогда, если тебе дорога жизнь!

– Как пожелаешь, – сенатор смиренно потупился.

Нависло молчание, после которого он произнес:

– Мне остается единственно сообщить: завтра здесь, в моем доме, будет общая встреча. Обсудим последние приготовления. Будь готов к этому.

В коридоре послышался стук шагов, и в комнату с подносом, груженным едой, вошел Макрон. Завидев сенатора, он мельком кивнул ему, а тот, пробормотав что-то невнятное, поспешил уйти.

Центурион поставил поднос возле кушетки.

– Вишь, моя молодка поесть тебе приготовила. – Он занял место на табурете, с которого снялся Семпроний, и утомленно вздохнул.

– Что, день выдался хлопотный? – спросил друга Катон, беря тарелку и вдыхая теплый аромат сырного пирога с луком.

– Последние два дня Бурр гоняет гвардию до седьмого пота. Исключение только для тех, кто в карауле. И не шагистика, а боевые упражнения, в том числе для уличного боя.

Катон, разинувший было рот на пирог, приостановился.

– Ты думаешь, Паллас почуял, что пахнет жареным?

– Сложно сказать. Поговаривают, что это попытка штаба как-то занять ребят, чтобы перестали брюзжать о задержке с выплатой. Ощущение такое, будто у нас там сейчас две гвардии и обе готовы вцепиться друг дружке в глотку.

– Хм… Такое разделение может сыграть нам на руку. Во всяком случае, услышав обещание Нарцисса позолотить им руки, они вмиг перекинутся на нашу сторону.

– Надеюсь на это.

Катон откусил кусок и торопливо его проглотил.

– Есть у меня насчет всего этого сомнения. Но если это шанс, чтобы спасти Луция…

– А как же. Я завсегда на твоей стороне. И мы найдем, Катон. Отыщем обязательно.

* * *

Назавтра вечером заговорщики известили друг друга о своих приготовлениях. Семпроний прочел свою заготовленную для сената речь, которая должна будет совпасть с воззванием Катона к преторианской гвардии. Нарцисс с отрядом вооруженных слуг Домиции готовился доставить в лагерь груженные серебром повозки, чтобы благополучно осуществить подкуп тех преторианцев, которые по призыву Катона перейдут в стан заговорщиков (числом если не подавляющим, то хотя бы достаточным, чтобы пересилить остальных). Пока Сульпиций с группой сенаторов будут ратовать за поддержку Семпрония, Домиция отправится навстречу легиону Пастина и поведет его в Рим, прямиком на императорский дворец.

Закончив чтение, Семпроний с выжидательным видом свернул свиток.

– А не слишком велеречиво? Да и длинновато, – высказал сомнение Сульпиций.

– Без этого, мой друг, не обойтись. Нам понадобится время отследить, кто из сенаторов будет выступать против, и чтобы голосование состоялось сразу по получении известия о падении Нерона. Когда дворец окружат военные, сенаторы, чтобы спасти свои шеи, сделаются на редкость сговорчивы и проголосуют за правление именем римского народа. Это придаст нашим действиям видимость законности для провозглашения новой власти.

– Справедливо, – Сульпиций кивнул.

– Ну что ж, – поднимаясь с кушетки, сказал Нарцисс, – будем считать, что все согласовано. Мы все знаем, какие нам с наступлением утра уготованы роли. Наши лазутчики безотлучно следят за императором и его советниками; если они в последний момент сменят свое местонахождение, меня известят, и наши ответные действия будут сообразными. А пока будем молиться богам, чтобы те ниспослали нам удачу и свое благословение. В самом деле, а почему бы и нет? Ведь мы присягнули вернуть Риму благодатные дни республики и вырвать кровавый бич у императоров, коим они нас столько лет истязали и бесчестили. – Он оглядел собрание и вскинул свой костистый кулак: – За свободу!

– За свободу! – грянуло в ответ.

– Ага, можно подумать, – припав губами к уху Катона, буркнул Макрон.

– Тогда за Луция, – оглянувшись, сказал ему тот.

– За Луция – другое дело, – центурион кивнул.

Собравшиеся начали разбредаться, торжественно прощаясь меж собою; невольно напрашивалось сравнение с солдатами в канун решающей битвы. А разве и в самом деле не так? Если их дело провалится, то враги будут благосклонны к ним не более, чем племена варваров, с которыми Катону доводилось сражаться.

Последними, с небольшим интервалом меж собой, удалились Нарцисс и Домиция. После этого к префекту с центурионом подошел Семпроний и по очереди пожал им руки.

– Я распорядился, чтобы нас подняли за час до рассвета. Хотя думаю, заснуть нам сегодня вряд ли удастся, – сказал он с усталой улыбкой. – Я буду у себя в таблинуме – надо написать кое-кому из друзей и дальних родственников, на всякий случай. Поэтому откланиваюсь и желаю доброй ночи.

Он помолчал, после чего обратился к Катону:

– Как бы оно ни сложилось и о чем бы ты ни думал, Катон, я относился к тебе как к сыну, которого у меня никогда не было. Надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить.

Префект отреагировал молчанием, а затем вздохнул:

– Может быть, со временем…

– Тогда я буду жить надеждой.

На этом сенатор вышел из комнаты.

– Друг мой, – хрустнув суставами, обратился Макрон, – ты уж как-то очень строг со стариком. Особенно с учетом этих наших дел.

– Правда? А я так не считаю. Мне важна правда, брат. Обманув меня с Юлией, он пересек мост, обратно по которому ему уже не перейти. Ложь есть ложь, и доверия нам теперь не восстановить.

– Не хочу говорить тебе, Катон, но нынче мы все обитаем в мире лжи. В Риме быть честным и остаться при этом невредимым шансов не больше, чем пройти голышом по Субуре с кошелем возле мудей – обрежут под корень и то, и другое. Нам хотя бы увернуться от уставленных в спину ножей, сыскать Луция и убраться из, язви его, Рима на веки вечные.

– Мудрый, однако, совет, – хмыкнул друг.

– А ты думал, – Макрон постукал себе пальцем по лбу. – Тут тебе не каша, однако. Ну ладно. Сейчас бы отдохнуть, пока еще есть возможность. Пойду, наверно. До света увидимся.

Удивленный такой готовностью друга уйти, Катон поднял брови, но быстро сообразил, что тому причиной:

– Как там Петронелла? Ты с ней уже определился?

– Всех троих пристроил на Авентине. Пара комнат над лавкой мясника, на опрятной тихой улочке. Будут жить там, пока я за ними не пошлю. А если нет, то дождутся, когда все поуляжется, и вернутся к себе на хозяйство. Марий послал соседу весточку, прислеживать за подворьем до их возврата.

– Они уже ушли?

– Пока нет. Завтра пойдут, в одно время с нами.

– Иди, конечно, к ним, друг мой. Побудь там, пока есть время.

– Охотно последую твоему совету!